За два часа до начала закрывающего Киберфест-2012 интерактивного перформанса Андрея Бартенева 5 этаж «Ткачей» откровенно скучал. Большинство объектов выставок уже были демонтированы, редкая публика последний раз разводила руки над инсталляцией Лео Нуньеса, наблюдая, как клеточный автомат отвечает на их «покрывающий» жест, запускающий потрескивание реле. Таксономические роботы родом из Аргентины нехотя карабкались к несуществующей цели, притом, что некоторые демонстрировали на своих «хирургических» экранах уведомления об ошибке изображения. Кто-то немного сдвинул выставленное корыто Натальи Лях так, что её «рыбки» покинули границы её маленького белого моря, а облака Анны Франц последний раз заслонялись пролетающей тенью.
В кафе еще подавали неуместный бизнес-ланч, когда голос из колонок оповестил о начале бартеневского перформанса. Тут стоит сказать наперед, что шалун и повеса Андрей Бартенев не разочаровал. Человеческая фигура, трансформированная цветом и светом не то в компасную стрелку-альбиноса, не то в метафорическую хромосому, появилась на сцене под звуки механического роботизированного голоса. Следующие 10 или 15 минут Бартенев и Ко не выпускали внимание публики из своих невидимых клешней ни на секунду, воплощая собой то брехтовский эпический театр, бликующий эффектом отчуждения, то аристотелевскую трагедию, разыгранную по всем правилам жанра, то цирковой клоунский номер – смешной, но с плачущими клоунами.
Бартенев в «Danish 42» не ищет ответа на главный вопрос о жизни, вселенной и всего такого – ответ всё время транслируется на одной из стен его сцены, и через пару минут уже никому нет до него дела. Ему и до самого вопроса нет дела, пускай этим занимается консорциум философов и психиатров, опасающийся зыбкости своих профессий и оттого сотрудничающих с дегенератами-вогонами. Бартнева интересует форма и представление, возможность трансгалактического автостопа и фокусы генеративного искусства. Таинственная фигура на сцене своими рваными и неестественными движениями, выражающими движения неизвестного танца, дирижирует цифровым оркестром, который, в свою очередь, исполняет мутирующую симфонию Шостаковича для параллельного видеоряда.
К последнему перформансу Киберфеста собралось немало зрителей, что периодически провоцировало самопроизвольное перемещение их же в поисках подходящего места для просмотра. А смотреть было на что. Глазной оптики не хватало, чтобы собрать в одной перспективе все точки действия: сценическое пространство и два стоящих друг напротив друга экрана с проекцией происходящего. На экранах причудливым образом транслировалось все действия со сцены, но преобразованное компьютерной программой таким образом, что зритель наблюдал то пикселизированный балетный танец, то чудом спасенную пленку с авангардными кино-экспериментами, то вообще путался в эпилептических мерцаниях абстрактных геометрических фигур. То, что происходило на экранах – с трудом поддается описанию, не то что интерпретации, которая нарочно была невозможна, равно как и загадка числа «42». «42» — шутка, придуманная Адамсом, «Danish 42» — шутка Бартенева. Зрелищная, прекрасная, ироничная шутка, которую не должна быть разгаданной. Бартеневские «42» нарочно переведены на датский, а зрителям нарочно не выдали «Вавилонскую рыбку».
Бартенев поведал зрителям о наполненности пустотой. Об иллюзии иллюзорного, так мастерски воплощенного с помощью обычных воздушных шаров. Главный герой, занятый обретением и исследованием собственного тела вдруг с помощью изворотливого помощника начинает походить на гигантскую брокколи, которая через мгновение начинает приправляться красно-розовыми икринками. И это «наполненность» отчего-то меняет героя, он чувствует в себе силы узнать всё же — куда уходит таинственная «лента бытия», протянутая через всю сцену. Но эта его «наполненность» и обретенная целостность не более чем пустой воздух, пшик. И вот тот, кто наделил его силой и уверенностью, уже тянет его назад, не давая познать природу диагональной линии: ни зеленой, ни розовой, ни какой-либо ещё.
Подождите, подождите! Чуть не забыли! Настало время для сражения на шпагах! Двое из команды тут же выходят на передний кран сцены и устраивают импровизированную дуэль, условность которой поддерживается не только тем, что шпаги – два микрофона, откликающихся на соприкосновение «мечей», но и тем, что в битве не будет ни победителя, ни побежденного. Соревнование здесь вообще бессмысленно, разве что смысл его – 42. А между тем, дуэль завершилась, и главный герой уже исполняет скоротечный танец со шпагами, прерванный всё тем же невидимым помощником/вредителем. Он, преисполненный жестокостью, протыкает все шары, лишая героя сначала ног, затем головы и превращая его в аморфную бестелесную массу, которая запутываясь уже в рыбацких сетях, бездыханно валится на пол. Под закрывающие звуки наноШостоковича все персонажи удаляются со сцены: паук тащит свою добычу, завернутую в сеть-паутину. На стене вновь появляется пресловутые «42», и компьютерный голос благодарит публику за просмотр. Занавеса не будет. Всё равно – браво!
И да, какой, к чёрту, главный вопрос? Шутка это, шутка.
Егор Шэ
Центр Андрея Белого 